Платон - Диалоги (1986) (Пер. С. Я. Шейнман-Топштейн) Настоящий том представляет собой собрание ранних диалогов Платона, обычно носящих наавание сократических, диалогов Платона переходного периода формирования его учения и сочинений платоновской школы. Том включает также Приложение — две работы авторов-неоплатоников. Идея тома в целом — прослеживание пути становления платонизма. Все работы переводятся заново, часть их выходит на русском языке впервые. Издание снабжено научным аппаратом. Феаг Алкивиад II Менексен Евтидем Гиппий меньший Лахет Евтифрон Лисид Хармид Сочинения платоновской школы Демодок Сизиф Гиппарх О добродетели О справедливости Эриксий Клитофонт Минос Соперники Аксиох Алкиона Определения Альбин. Учебник платоновской философии (Пер. Ю. А. Шичалина) Анонимные пролегомены к платоновской философии (Пер. Т. Ю. Бородай, А. А. Пичхадзе)

«Письма» Платона отнюдь не являются философским произведением, но скорее носят биографический характер.

Диалог «Пир» принадлежит к тому жанру застольных бесед (симпосий), которому положил начало Платон и который имел аналогии не только на греческой, но и на римской почве, не только в литературе античности, но и в христианской литературе периода становления средневековья. Платоновский «Пир» с давних нор, еще со времени Фрасилла, распределившего диалоги Платона по тетралогиям, был отнесен не без основания к этическим диалогам. Он имел подзаголовок, данный также Фрасиллом, — «О благе», а по некоторым свидетельствам, «Пир» Платона именовался «Речами о любви». Оба этих подзаголовка не противоречат друг другу, так как тема диалога — восхождение человека к высшему Благу, которое и есть не что иное, как воплощение идеи небесной любви.

Диалог относится к типу пересказанных диалогов. Вопрос о дружбе, поставленный здесь, совершенно естествен для беседы с мальчиком лет 12-13, Лисидом, его другом чуть постарше — Менексеном и юным Гиппоталом, ищущим дружбы Лисида. Дружба — стремление человека к подобному себе, чувство, занимающее срединное положение между добром и злом и характерное для того, кто переживает становление в благе. Дружба основана на стремлении восполнить то «свое», в чем испытывается недостаток и что можно найти у другого, родственного и подобного себе. Окончательного определения дружбы в этом диалоге нет, но здесь уже дана модель для дефиниции другого чувства, тоже имеющего огромный нравственный смысл, — для любви, воплощающей новую по сравнению с дружбой идею.

Диалог «Гиппий меньший», так же как и «Гиппий больший» (они отличаются соответственно по своим размерам), назван по имени софиста Гиппия из Элиды. Как видно из начала настоящего диалога, Гиппий только что выступил, блистая перед собравшейся публикой своим красноречием. Теперь же Сократ предлагает ему сравнить Ахилла и Одиссея, показать, кто из них лучше, причем собеседники заранее устанавливают абсурдную посылку, что сознательный лжец лучше лжеца поневоле.
Платон, меняя ролями Сократа и Гиппия, показывает бессмысленность софистического спора, исходящего из ложного основания. Сам-то Сократ прекрасно знает, где истина, для него знание и сознание неотделимы от добродетели, но он умышленно ведет Гиппия по заведомо ложному пути.

Диалог «Критий» непосредственно примыкает к «Тимею». Здесь те же действующие лица: Сократ, Критий, Тимей, Гермократ; тема диалога, намеченная в кратком рассказе Крития о легендарной Атлантиде, здесь оказывается в центре беседы. Диалог обрывается на самом интересном месте, когда боги, собравшись вместе, решают судьбу народа Атлантиды, впавшего в нечестие, и Зевс обращается к небожителям со своим словом. Вполне возможно, что смерть помешала Платону завершить этот диалог.

В «Евтифроне» читатель застает Сократа в период, непосредственно предшествующий судебному процессу против него. Сократ только что узнал, что неким Мелетом на него подан донос, в котором он обвиняется в дурном влиянии на молодежь и в неверии в отеческих богов. Евтифрон же пришел сделать добровольный донос на отца и, как он сам считает, поступает вполне благочестиво. Возникает вопрос: а что же такое тогда благочестие? Евтифрон защищает старую, традиционную точку зрения о благочестии как внешнем почитании богов, принесении им жертв, свершении установленных ритуалов. Ему совсем непонятен Сократ, которого обвиняют в почитании каких-то новых богов. Так в диалоге предварительно, на почве частной беседы, уже сталкиваются два мнения – о благочестии внешнем и внутреннем, мнение «многих», толпы, и мнение одного — того, кто Дельфийским оракулом был назван мудрейшим из людей.

«Законы» в основном были написаны Платоном, по-видимому, в 354 г., т. е. за семь лет до смерти. О том, что Платон до последнего дня работал над этим законодательством, занимающим, по его же собственным словам, второе место по сравнению с наилучшим государственным строем, свидетельствует Диоген Лаэртский. Он сообщает, что «Законы» были оставлены Платоном еще на восковых дощечках, т. е. в рабочем виде, и увидели свет после смерти философа, переписанные Филиппом Опунтским, учеником Платона. «Законы» — детище престарелого, умудренного жизнью и во многих отношениях разочарованного в ней Платона, — характерным образом представляют собою неторопливую беседу трех старцев, текущую медленно, с повторами, возвратами к прежним мыслям, с непрестанным углублением и оттачиванием тонкостей законодательства того общества, которому было дано теоретическое обоснование в «Государстве» и которое собеседники уже почти видят воплощенным практически в новой колонии, так кстати задуманной критянами.

Диалог «Филеб» относится к группе зрелых сочинений Платона и помещается приблизительно между 360 и 350 гг.
Хотя в «Филебе» три действующих лица — Сократ, Филеб и Протарх, но, собственно говоря, вопрос об удовольствии как основном принципе человеческой жизни и об оценке разумения и удовольствия с точки зрения высшего блага обсуждается Сократом и Протархом, а Филеб, по имени которого назван этот диалог, вступает в разговор крайне редко и ограничивается лишь постановкой вопроса и незначительными замечаниями.
Оба молодых собеседника Сократа, Филеб и Протарх, получили хорошее риторическое образование у софистов. Протарх внимательно слушает Сократа и отличается разумной умеренностью в проповеди гедонизма, чего как раз не хватает его товарищу Филебу.

Диалог назван по имени греческого рапсода Иона, которого нельзя отождествлять с известным Ионом Хиосским, лириком и трагическим поэтом V в. Сократ, беседуя с Ионом, выясняет природу мастерства рапсодов и поэтов.

В центре диалога философ Парменид. В первой части — беседа между Сократом и Зеноном. Зенон представлен цветущим сорокалетним мужчиной в зените славы, в отсутствие Парменида уверенно читающим свое сочинение, слушать которое пришли в дом Пифодора Сократ и его друзья. Во второй части — разговор Сократа и Парменида. Сократ здесь совсем юн — ему то ли 16, то ли 20 лет. Парменид представлен величавым старцем около 65 лет (если считать год его рождения около 514 г., а время беседы, рассказанной Кефалом, — 449 г.). В третьей части — диалог между Парменидом и Аристотелем. Этот Аристотель — юноша, еще моложе Сократа. Он, так же как и Теэтет или Антифонт, влюблен в философию и диалектику.

Диоген Лаэрций приписывает «Послезаконие» другу и ученику Платона Филиппу Опунтскому, хотя сам же говорит, что крупнейшие систематизаторы наследия Платона (Аристофан Византийский и Трасилл) признавали этот диалог подлинным. Вполне возможно, что Филипп, издавший «Законы» после смерти Платона, был редактором «Послезакония», развивающего две темы «Законов» — о науке, делающей человека мудрым; понятие о богах и оставленного Платоном в незавершенном виде.

Диалог «Государство» по своим размерам, обилию использованного материала, глубине и многообразию исследуемых проблем занимает особое место среди сочинений Платона. И это вполне закономерно, так как картина идеального общества, с таким вдохновением представленная Сократом в беседе со своими друзьями, невольно затрагивает все сферы человеческой жизни — личной, семейной, полисной — со всеми интеллектуальными, этическими, эстетическими аспектами и с постоянным стремлением реального жизненного воплощения высшего блага. «Государство» представляет собой первую часть триптиха, вслед за которой следуют «Тимей» (создание космоса демиургом по идеальному образцу) и «Критий» (принципы идеального общества в их практической реализации).
«Государство» написано в 70-60-е годы IV в. Будучи подробным пересказом реальной встречи Сократа и его собеседников, это произведение лишено всякой драматичности действия и незаметно переходит в неторопливое изложение с примерами, отступлениями, назиданиями, цитатами, мифами, символами, вычислениями, политическими и эстетическими характеристиками и формулами.

Диалог «Теэтет» может быть введением в гносеологическое учение Платона. Предмет диалога — именно вопрос о существе знания. Речь идет не о том, какие существуют частные виды знания, а о том, что такое знание само по себе. Диалог не дает положительного ответа на вопрос, но опровергает три несостоятельных, с точки зрения Платона, решения этого вопроса: 1) взгляд, по которому знание есть чувственное восприятие, 2) взгляд, по которому знание — правильное мнение, и 3) взгляд, по которому знание — правильное мнение «со смыслом».

«Апология Сократа — произведение Платона, содержащее его версию речи, произнесенной Сократом в 399 году до н. э. в свою защиту против выдвинутых ему обвинений. Большинство историков признают текст внушающим доверие источником об обстоятельствах суда над Сократом. В частности, из «Апологии» становятся известны детали обвинения, имена и общественное положение обвинителей (Мелит, Анит, Ликон), и другие подробности. Апология — первый сохранившийся текст Платона, написанный вскоре после суда (в 397 или 396 гг.). Попытка своеобразной реабилитации перед современниками и потомками незаслуженно обвиненного и казненного Сократа принадлежит не только Платону. Известны и другие апологии Сократа, большей частью совсем до нас не дошедшие. Пользуется, например, известностью «Апология Сократа», принадлежащая Ксенофонту.

В беседе о мужестве, которая происходит в палестре, участвуют кроме Сократа известные полководцы Никий и Лахет, а также почтенные афинские граждане Лисимах и Мелесий со своими сыновьями. Поскольку дело касается военного искусства, сюда приглашены Никий и Лахет, а Сократ, завсегдатай гимнасиев и палестр, здесь совершенно необходим, раз уж встает вопрос о воспитании молодых людей. Таким образом, военное мастерство только предлог для того, чтобы рассуждать о мужестве, которое есть часть добродетели вообще, а без нее не может осуществиться никакое воспитание. Когда Лахет определяет мужество как «стойкость души», Сократ возражает на это, что стойкость хороша и похвальна, когда соединяется с благоразумием, следовательно, мужество есть благоразумная твердость, т. е. никакая часть добродетели невозможна вне разумности.

«Хармид» — диалог, пересказанный самим Сократом. Беседа посвящена разбирательству одной из важнейших составных частей добродетели — сдержанной цельности ума, выраженной греческим словом σωφροσНνη, которое невозможно перевести ни на один современный европейский язык и которое буквально означает «целомудрие». В центре внимания оказывается юный Хармид, отличающийся необычайной красотой, которая, по мнению Сократа, должна обязательно соответствовать красоте душевной. Хармид, страдающий от головной боли, решил довериться старинному заговору, который Сократ узнал от некоего фракийца. Сократ же готов вылечить юношу, только если тот позволит «заговорить» свою душу, т. е. сделать наилучшим свой разум. Так возникает тема софросины, «целомудрия», свойственного человеку, обладающему так называемой калокагатией.

Горгий, ученик Эмпедокла, признает парменидовское неизменное бытие, отличное от вечно изменяемого чувственного мира. Однако о бытии этом, по Пармениду, мы ничего не можем знать, так как наше мышление вечно меняется и не относится к сфере неизменного бытия. Поэтому в рассуждении и мысли нет ничего твердого, надежного, познавательного, что и ведет Горгия к своеобразному нигилизму. Риторика же, ничего не зная о предмете речи (по Горгию, она и не может о нем знать), становится искусством словесной игры, остроумной, блестящей и призрачной. Однако риторикой можно пользоваться в чисто практических целях (чему и учили софисты); вот почему Горгий утверждал, что «искусство убеждать людей много выше всех искусств, так как оно делает всех своими рабами по доброй воле, а не по принуждению».
Непосредственная проблема диалога: как жить? А в связи с этим: какова суть и цель риторики?