«Taк cкaзoчнo пpoмeлькнyлa фигypa Bлaдимиpa Cepгeeвичa в дaлeкoм дeтcтвe мoeм. И пoзднee я вcтpeтилcя c ним. Ho тoлькo пocлeдняя вcтpeчa, нeзaдoлгo дo eгo cмepти, имeлa для мeня poкoвoй и глyбoкий cмыcл».

Статья поэта и теоретика символизма Вячеслава Иванова о Владимире Соловьеве.

Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центре стоял вопрос об отношении Запада и Востока — противопоставление западной и восточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поиск внутреннего основания для всеобщего единства. «B этoм вeликaя пpaвдa и вeликaя миccия Bocтoкa. Toлькo пpaвocлaвный Bocтoк xpaнит миcтичecкyю тaйнy cлияннocти c Бoгoм, т. e. нaчaлo пpeoбpaжeния миpa. Ha Зaпaдe Бoг вce жe ocтaeтcя внe чeлoвeкa... Mиcтичecкий гoлoд Зaпaдa твopит вeликyю кyльтypy. Ha Bocтoкe нeт кyльтypнo-иcтopичecкoй динaмики, нo ecть динaмикa внyтpeннeгo бoгooбщeния».

«Когда видишь, как эта огромная империя с большим или меньшим блеском в течение двух веков выступала на мировой сцене, когда видишь, как она по многим второстепенным вопросам приняла европейскую цивилизацию, упорно отбрасывая ее по другим, более важным, сохраняя таким образом оригинальность, которая, хотя и является чисто отрицательной, но не лишена тем не менее своеобразного величия, — когда видишь этот великий исторический факт, то спрашиваешь себя: какова же та мысль, которую он скрывает за собою или открывает нам; каков идеальный принцип, одушевляющий это огромное тело, какое новое слово этот новый народ скажет человечеству; что желает он сделать в истории мира? Чтобы разрешить этот вопрос, мы не обратимся к общественному мнению сегодняшнего дня, что поставило бы нас в опасность быть разочарованными событиями последующего дня. Мы поищем ответа в вечных истинах религии. Ибо идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».

«Разработанная им философская теория «положительного всеединства», понимание искусства в духе мистической «свободной теургии», преображающей мир на путях к его духовному совершенству, концепция художественного выражения «вечных идей» и мистическое узрение Софии как космического творческого принципа (его софиология) легли в основу многих направлений эстетических исканий начала XX в.; в частности, существенно повлияли на теоретиков русского символизма и на неоправославную эстетику, родоначальником которой он, собственно, сам и являлся».

Очерк. «Для Платона философия была прежде всего жизненной задачей. А жизнь для него была не мирная смена дней и годов умственного труда, как, например, для Канта, а глубокая и сложная, все его существо обнимающая драма. Развитие этой драмы, о которой мы отчасти имеем прямые свидетельства, отчасти же догадываемся. по косвенным указаниям, отразилось и увековечилось в диалогах. Итак, сам Платон как герой своей жизненной драмы — вот настоящий принцип единства Платоновых творений, порядок которых естественно определяется ходом этой драмы».

Статья В. Соловьева о ницшеанской идее сверхчеловека. «Если старая, традиционная форма сверхчеловеческой идеи, окаменевшая в школьных умах, заслонила для множества людей живую сущность самой этой идеи и привела к ее забвению — к забвению человеком его истинного, высокого назначения, к примирению его с участью прочих тварей, то не следует ли радоваться уже и простому факту, что это забвение и это малодушное примирение с действительностью приходит к концу, что раздаются, хотя бы и голословные пока, заявлении: «я сверхчеловек», «мы сверхчеловеки». Такие заявления, сначала возбуждающие досаду, в сущности должны радовать уже потому, что они открывают возможность интересного разговора, чего никак нельзя сказать о некоторых иных точках зрения».

«Метафизические системы представляют большое разнообразие, которое, однако, легко сводится к немногим основным типам. Нижеприведенные таблицы реконструируют и продолжает начатую классификацию, предпринятую В. Соловьевым. Они позволят наглядно показать наличие или отсутствие тех или иных метафизических элементов, дадут возможность сопоставить рассматриваемые учения».

К публикации перевода французской рукописи Владимира Соловьева «София».
«Замысленная как докторская диссертация, «София» превратилась в «первичный бульон», в котором зародились идеи Соловьева, составившие затем основание многих его философских работ. Но перед нами не просто заготовка на будущее, но оригинальное, хоть и незавершенное произведение философа, черновик, написанный в особую пору его жизни, в особом душевном состоянии, под непосредственным (и не вполне критически осмысленным) влиянием эзотерической литературы и личных мистических переживаний. Входя в эту «философскую лабораторию» Соловьева, читатель должен помнить, что автор эту свою работу не напечатал, от ряда идей он впоследствии отказался (например, от создания собственной космогонии), многое переосмыслил (к примеру, попытался избавиться от слишком узнаваемого гностицизма в интерпретации теологических начал)».

«В трех речах о Достоевском я не занимаюсь ни его личной жизнью, ни литературной критикой его произведений. Я имею в виду только один вопрос: чему служил Достоевский, какая идея вдохновляла всю его деятельность?
Остановиться на этом вопросе тем естественнее, что ни подробности частной жизни, ни художественные достоинства или недостатки его произведений не объясняют сами по себе того особенного влияния, которое он имел в последние годы своей жизни, и того чрезвычайного впечатления, которое произвела его смерть».

Статья Александра Блока, написанная к двадцатилетию со дня смерти Владимира Соловьева.